Майкл Тернер - Порнографическая поэма (The Pornographer`s Poem)
Тут терпение у Бобби лопнуло.
— А как вышло, что евреи понятия не имеют, кто он такой? — фыркнул он.
Я не знал, что и ответить. Живо представил себе привязанного к столбу несчастного Хаймена Голди и вышагивающего перед ним с плеткой в руке Бобби, цедящего вопросы.
— Разве ты не помнишь, что рабби Кун… — начал я.
— К черту рабби Куна! — проорал Бобби. — Кто такой Ранди Кобб?
Он меня достал.
— Откуда мне знать, Боб? Я его ни разу не видел. Я хочу сказать… для меня он не более реален, чем Синди Карратерс.
Какое-то время спустя Ранди сказал нам, что проучился в Черчилле всего неделю, после чего его выгнали за бутылку пива, выпитую на футболе, хотя он и настаивал, что пил тэб[12]. Потом, правда, сознался, что солгал, просто хотел посмотреть на нашу реакцию. И сообщил нам истинную причину исключения из школы: он не такой, как все. Ранди был чуть-чуть хиппи.
Итак: Ранди Кобб. Высокий крепкий малый с калифорнийскими волосами[13], который мог забрасывать мячи в корзину с центра баскетбольной площадки и остановить все, что двигалось в пределах досягаемости. Удивительный парень. С потрясающими способностями в любом виде спорта, да еще красавчик. В первую неделю в него втюрились все девчонки, включая и Нетти, пока не пошел слух, возможно, пущенный Бобби (Ранди ничего не отрицал), что у него шестнадцатилетняя герла в Малибу. Нетти предположила, что Бобби пустил этот слух, чтобы подрезать под корень популярность Ранди и прибрать его к рукам. Как только влюбленность прошла, Нетти тоже объявила, что Ранди для нее больше не существует, и он стал собственностью Бобби Голтса.
В спортивных играх Ранди участвовал с неохотой, но был спортсменом от природы и всегда и везде сохранял холодную голову. Мне нравилось такое отношение. Нравилось, когда он напоминал нам, обычно в разгаре игры, о конкурентной сущности спорта, о том, что увлечение молодых людей спортом не случайно, о том, что он должен подготовить нас к взрослой жизни, способствовать нашему превращению в жадных бизнесменов. А потом мог промахнуться, бросая по кольцу из выгоднейшей позиции, чтобы придать вес своим словам. Но больше всего мне нравилось наблюдать за реакцией Бобби. Его аж выворачивало наизнанку от презрения Ранди ко всему тому, во что он, Бобби, свято верил. И это чувствовал не только я. Мы все кидали взгляды на Бобби, перед тем как возобновить игру. Он пытался втолковать нам, что способности Ранди объясняются только тем, что он на год нас старше, потому что провел два года в пятом классе. Так или иначе, Ранди и Бобби вместе учились в классе мистера Томлинсона и вскоре стали друзьями. Они быстро получили прозвище «сладкая парочка», которое Бобби ненавидел, чувствуя в нем намек на Тони Рендолла, которого мы все считали гомиком.
Где-то через месяц после того, как мы рылись в мусоре Биллингтона, выдался — я это хорошо помню — первый по-настоящему теплый день в году. Пришелся он на воскресенье. Мы знали, что день будет отличным: погода тогда вела себя более предсказуемо. Вот Ранди и предложил отправиться на прогулку в лес втроем: он, я и Бобби, — посмотреть на «девственную природу». Сказал, что есть смысл обследовать звериные тропы в лесах университетского фонда. По его сведениям, эти леса — последнее убежище диких лошадей, а смотреть на них надо именно в это время года, потому что «эти лошади — вау — аккурат сейчас трахаются». Бобби как-то скис, когда Ранди упомянул про трахающихся лошадей, но сделал вид, будто предложение ему понравилось. Я знал, что никаких диких лошадей в лесах университетского фонда нет, но не хотел отказываться от поездки.
Отвезти нас в лес вызвался отец Ранди, так что согласия наших матерей нам удалось добиться без особого труда. Однако, когда длинноволосый Кобб-старший подкатил на своем микроавтобусе «фольксваген» и выпрыгнул из него в обрезанных джинсах и жилетке на голое тело, я скоренько попрощался с матерью и пулей вылетел за дверь.
— Привет, парень, как жизнь? Я — Рей. — Он обнял меня и чуть сильнее, чем следовало, прижал к себе.
В этот момент Ранди открыл боковую дверь:
— Залезай!
Должно быть, в объятии отца он не нашел ничего предосудительного. Я же едва дождался, когда Рей сядет за руль. Мы направились к дому Бобби.
От него мы проехали уже не один квартал, а Бобби все не мог произнести ни слова. Я получил огромное удовольствие, наблюдая за ним, забившимся на заднее сиденье машины. Впрочем, Бобби было на что злиться. Рей Кобб подошел к мистеру Голтсу, стоявшему перед домом, и крепко его обнял. Миссис Голтс в тот же момент вышла на крыльцо, с перекошенным от ужаса лицом («Что это за хиппи обнимает моего мужа?») и сразу же ретировалась, как кролик, юркнувший в норку. А тут и Бобби показался из-за угла и застыл, не зная, что ему делать: подчиниться злобному взгляду отца или сесть в микроавтобус со мной и хиппи. Этого зрелища я не забуду до конца жизни. И должен признать, хотя Бобби и доставал меня частенько, в тот день он вел себя мужественно.
Рей Кобб выехал на автостраду. Ветер свистел в открытые окна, трепля его длинные волосы. Он включил стереосистему и, обернувшись, прокричал:
— Новый альбом «Талл»[14]! Забавно до усрачки!
Бобби передернуло. Песня называлась «Я живу со шлюхой». Он знал, что ему придется рассказать отцу все, до мельчайших подробностей, так что вечером Бобби ждал сеанс экзорцизма[15].
Мы свернули с автострады к утесам Форшорс и остановились около школы общественных работ.
— Прибыли. — Рей выключил «Талл».
Бобби в недоумении огляделся.
— Леса фонда вон там. — Он указал себе за спину.
— Ты прав, Боб. Но я не могу отвезти вас туда.
Меня охватила паника. Что все это значило? Наши фотографии окажутся на столе судьи Смарта?
— Как это вы не можете отвезти нас туда? — взвился Бобби.
Я подавил смешок, очень нервный.
— Боб, я не могу отвезти вас туда, извини. Там объявился какой-то парень, который охотится за мальчиками вашего возраста, — печально улыбнулся Рей.
Я взглянул на Ранди. Тот, похоже, все знал с самого начала.
— Я подумал, что смогу оставить вас здесь и забрать в четыре часа. — Рей перевернул кассету. — На этих утесах вы будете в куда большей безопасности. Это я вам гарантирую.
Бобби качал головой, наблюдая за отъезжающим Реем.
— Пошли, Бобби, — обернувшись, позвал Ранди.
Мы вдвоем уже шли к обрыву. День действительно выдался прекрасный: летняя жара и цветение весны. Ранди так и сказал, когда мы шли, обдуваемые теплым ветром, и уже видели танкеры, выплывающие из Английской бухты. «Летняя жара и…» Я оглянулся на поникшего Бобби, стоявшего спиной к нам. Потом он поднял голову, повернулся и замер: мы здесь, а он там. Вот Бобби и помчался к нам, не желая мириться с таким положением. Да, очень уж ему хотелось быть с Ранди.
Тот уже бывал здесь, знал, где и что. Я это видел, потому что тоже здесь бывал. С отцом.
— Я знаю тропу, которая выведет нас на берег, — сказал Ранди. — Там классно. А по пути мы сможем обследовать старую орудийную позицию. — И двинулся дальше.
Мы последовали по узкой тропе на маленький карниз, невидимый сверху.
— Там настоящая пропасть. — Ранди указал на край карниза.
И точно, обрыв в двадцать футов, потом кусты, за ними пляж. Но что там происходит? Не подводят ли меня глаза? Неужели эти люди загорают голыми?
— Это неофициальная граница между Рек-Бич и Форшорс, — пояснил Ранди. — Но как мне представляется, обитатели Рек-Бич устроились здесь как дома. Круто, а?
Бобби смотрел сверху вниз на нудистов. Неодобрительно.
Ранди снял кроссовки, связал шнурки, бросил с обрыва.
— Песок внизу — супермягкий. Так здорово прыгнуть на него голыми ногами! — Ранди потер руки, приготовившись к прыжку.
Я посмотрел на его ступни. Жесткая, загрубевшая кожа. Видать, босиком он ходил чаще, чем в обуви.
— Я прыгну первым, чтобы показать вам, как это делается. Смотрите внимательно.
Он отступил назад, закрыл глаза, глубоко вдохнул. Я не мог поверить, что он правда прыгнет, но Ранди рванул к обрыву и взлетел в воздух. Мы в изумлении наблюдали, как он летит, потом приземляется на ноги, взрывая песок, делает несколько шагов и останавливается перед радостно вопящей подковой концов и сисек.
Бобби замер, перепуганный до смерти. А вот мне нравилось. Не сама поездка, не встреча с Реем, не музыка «Джентро Талл», не прогулка по утесам, а проступивший в Бобби страх. День обещал стать непохожим на другие. Когда я был маленьким, мы с отцом часто пускались в подобные приключения. То есть он привозил меня в странные места, где мы ели странную еду, говорили со странными людьми. Он постоянно приглашал таких, как Рей Кобб, в дом, хотя бы для того, чтобы позлить мать. Но это был особый случай. Особый, потому что у меня был хоть какой-то, но опыт. А у Бобби — нет. И у Ранди был. А у Бобби — нет.
Так что пришла моя очередь. Я снял «пумы», завязал шнурки, бросил кроссовки к солнцу, совсем как Ранди. Полетели они будто птицы. Ранди уже стоял у самой воды, махал руками. «Путь свободен». Я отступил на шаг, глубоко вздохнул.
